Enahma [<a href="/cdn-cgi/l/email-protection" class="__cf_email__" data-cfemail="c5a0aba4ada8a485bca4adaaaaeba6aaebb0ae">[email&#160;protected]</a>] - Сквозь стены

Проходя мимо гостиной, по пути на кухню, он услышал приглушеные всхлипы. Там, свернувшись клубочком в уголке кушетки, плакала Гермиона. Плакала без слез. Это было так знакомо Гарри – он сразу вспомнил молчаливые страдания Северуса. Он не раздумывая сел рядом, немного напуганный, не зная, что делать. Ему совершенно не хотелось разговаривать, по крайней мере, не сию минуту и он знал только один способ успокоить горюющего, помочь, – он тихонько обнял девушку за плечи и через секунду она уткнулась ему в плечо, приняв его поддержку, прижалась к нему. Гарри захлестнула тошнота от такого тесного физического контакта, но он заставил себя продолжать поддерживать горюющую подругу, обнял ее еще крепче, и ужасное ощущение пропало.

– Я больше не хочу жить, – сказала Гермиона, дрожа и уткнувшись ему в грудь. – Жизнь отвратительна.

Гарри пробормотал в ответ какую-то успокоительную ерунду и, наконец, Гермиона всхлипнула и зарыдала. Она плакала и плакала, много минут, может, много часов, пижама Гарри насквозь промокла от ее слез. Они сидели так, пока девушка не уснула, изнуренная плачем. А на следующий день она призналась, что в первый раз позволила себе горевать.

После они провели в гостиной много похожих часов, беседуя, читая – только чтобы не оставаться одним в своих спальнях. Обычно Гермиона засыпала на кушетке и Гарри левитировал ее в ее комнату (он мог использовать магию в Имении, потому что там располагался штаб Ордена и защитные чары, наложенные на здание, были слишком сильными, чтобы Министерство могло уловить даже слабый след волшебства), и сам отправлялся спать.

Их разговоры были только о Гермионе – Гарри пока был не готов говорить о Северусе.

До этого момента.

– Я скучаю по нему, – прошептал Гарри и Гермиона наклонилась к нему, крепче сжав его руку.

– Он вернется, – ее глаза блестели. – Он снова научится любить тебя.

– Мне приходится лгать ему. Дамблдор заставляет меня. Я думаю, как только он узнает правду, то тут же откажется от меня – раз и навсегда. Он поверит, что я его предал.

– Ты уверен?

– Я знаю его, – ответ Гарри был слишком определенным, чтобы продолжать спор.

Позже они вернулись в Имение, пообедали с несколькими людьми из Ордена и Гарри отправился в госпиталь, как делал каждый день.

Сегодня, однако, Главный Целитель поймала его первая.

– Мистер Снейп, прошу вас, на два слова, – сказала она тихо, но строго, так что Гарри даже не пытался протестовать. Он послушно последовал за женщиной в ее кабинет. – Присаживайтесь.

Гарри сел, но не отваживался понять глаза, пока она не села напротив него за свой стол и он не почувствовал на себе ее пристальный взгляд.

– Что-то не так? – спросил он слабым, испуганным голосом, молясь об ободряющем ответе.

– Э… Нет, не совсем. Твой отец, в общем, в порядке, но… Знаешь, Квайетус, – ее тон вдруг смягчился и стал более теплым, официальность исчезла. – Альбус сказал мне, что вы будете жить вместе с отцом с первого августа…

– Подождите! – воскликнул Гарри. Это было что-то новое. – Я смогу… Мы будем… Он…

Ведьма улыбнулась ему:

– Да, мы выпишем его к тому времени, – сказала она, но Гарри снова перебил ее:

– Это значит, что он выздоровеет и восстановит свои воспоминания к тому времени?

Улыбка исчезла с доброго лица ведьмы, и вместо нее Гарри увидел усталость и печаль:

– Нет, не думаю… Именно поэтому я хочу поговорить с тобой. Но! – она запрещающе подняла руку, так как Гарри снова хотел ее перебить. – Сначала я прошу тебя внимательно меня выслушать и потом, если ты что-то не поймешь, я объясню это еще раз. Хорошо?

Гарри просто кивнул и облокотился на спинку кресла. Целительница глубоко вздохнула, вытащила палочку и наложила несколько запирающих, противоподслушивающих и заглушающих заклинаний. Встав из-за стола, она погасила огонь в камине и повернулась к юноше:

– Чтобы способствовать выздоровлению Северуса, Альбус рассказал мне все, что по его мнению я должна знать о нем и, конечно же, о тебе. Он также открыл мне кто ты на самом деле, попросив быть крайне осторожной.

– Почему он доверяет вам? – вырвался у Гарри вопрос. Женщина неодобрительно посмотрела на него, но неодобрение тут же исчезло.

– Ну… это понятно, что ты никому не доверяешь, но знаешь, приятель, мы с Альбусом знакомы лет пятьдесят или больше, так что я лечу здесь людей с момента выпуска из Хогвартса восемьдесят лет назад.

– Но вам не дашь больше сорока! – воскликнул удивленно Гарри. Женщина снова улыбнулась.

– Мне девяносто шесть, юноша. И спасибо за комплимент.

Смущенный Гарри бухнулся обратно в кресло, пробормотав:

– Извините.

– Ничего, – ее улыбка мелькнула и исчезла. – Так, с чего я начала? – она на секунду задумалась и продолжала говорить:

– Я лечу Северуса не в первый раз. Он был моим пациентом почти шестнадцать лет назад, когда Альбус привез его из Азкабана, так что я много знаю о нем. Я знаю о его семье, его брате, его прошлом как Пожирателя Смерти и как шпиона Альбуса и даже о его проблемах со школьными коллегами, потому что все это было и есть его худшие воспоминания, которые он проживал снова и снова в тюрьме. Альбус не так уж много смог рассказать мне о нем – только о последнем годе, о котором я не знала ничего, потому что раньше он вел очень спокойную жизнь в школе, посвятив себя профессии. Но важно не это.

Она присела в другое кресло, напротив Гарри.

– Как ты знаешь, он наложил на себя очень сложное заклятье забвения. Оно коснулось только двух вещей: он забыл весь последний год и, чтоб не выдать что-то важное своим тюремщикам, все воспоминания о своем брате. Восстановить воспоминания о событиях последнего года не так сложно при определенных обстоятельствах. Даже если их невозможно восстановить, это похоже на обычную амнезию. Ты знаешь, что это такое? – когда Гарри кивнул, она продолжила:

– Намного серьезнее другое – слишком много вещей и событий в жизни и в воспоминаниях Северуса связано с его братом. Квайетус, твой биологический отец, всегда был для него самым главным человеком, занимая чрезвычайно важное место в его жизни. Едва ли есть воспоминания, так или иначе не связанные с ним. Это значит, что все эмоции, которые Северус переживал в своей жизни, пострадали. Его детские воспоминания смешались, – он помнит родителей, но лишь как образы, картинки, безо всякого намека на их отношения, потому что в детстве Квайетус всегда был с ним. Он не знает что чувствовал по отношению к родителям – ребенком он их уважал, затем уважение превратилось в ненависть, но и то, и другое – только отдельные фрагменты его жизни, в которой было слишком много связано с Квайетусом, чьи чувства чрезвычайно сильно влияли на собственные чувства Северуса. Он почти забыл причины своих прошлых действий. Он едва понимает себя. Он много знает о себе, но не понимает, почему поступает так, а не иначе.